«Возвеселится пустыня и сухая земля, и возрадуется страна необитаемая и расцвѣтетъ, какъ нарциссъ». (Ис. 35, 1).

«Однажды», — рассказываетъ современный писатель, — «въ свѣтлую, звѣздную ночь въ тропикахъ, я услышалъ какъ-бы неопредѣленный шорохъ, пронесшiйся мимо меня, надъ пустыней: какая-то жалобная нота почудилась мнѣ въ немъ и я недоумѣвалъ: былъ ли это порывъ вѣтра, или что другое? Нубiецъ, служившiй мнѣ проводникомъ, разрѣшилъ мое недоумѣнiе: «послушай, — сказалъ онъ мнѣ, — какъ плачетъ пустыня, она жаждетъ, она тоскуетъ, потому что она хотѣла-бы превратиться въ цвѣтущую долину».

Не разъ съ тѣхъ поръ вспоминалъ я объ этомъ уныломъ стонѣ и мнѣ кажется, что всѣ мы смертные, носимъ въ себѣ такую же пустыню, стремящуюся быть долиной. Даже въ жизни самого пустого и легкомысленнаго человѣка, навѣрное бывали минуты, когда въ немъ невольно шевелилось сознанiе своей пустоты и стремленiе къ лучшему.

Не было-бы на землѣ отвращенiя ко злу и радости искупленiя, не вошли бы мы никогда въ землю обѣтованную. Будемъ же славить Господа, давшаго намъ почувствовать всю бездну, все ничтожество земныхъ наслажденiй, давшаго намъ понять, что среди нихъ мы утопаемъ, какъ въ песчаной пустынѣ и можемъ только взывать къ Нему: «жажду»! Возблагодаримъ Господа! Въ отвѣтъ на этотъ отчаянный вопль, Онъ дозволитъ «пустынѣ расцвѣсти»; но расцвѣтетъ она лишь тогда, когда мы сознаемъ, что она пустыня. Въ сердцѣ человѣка найдутся всегда безводныя мѣста, темные уголки, въ которые не проглянулъ еще Божiй Свѣтъ, мы подчасъ страдаемъ сами отъ сознанья этой сухости, мы переживаемъ нерѣдко такiя минуты, когда въ насъ точно все охладѣло и омертвѣло, и мы съ трудомъ находимъ свѣтлую точку, на которой могли бы отдохнуть.

Но мы не умремъ отъ жажды; мы уповаемъ на Господа, Который сказалъ: «кто жаждетъ, иди ко Мнѣ и пей» [Iоан. 7, 37]. «Возрадуется страна необитаемая и расцвѣтетъ, какъ нарциссъ»; да, она должна расцвѣсти, и расцвѣтетъ несомнѣнно. Полный расцвѣтъ наступитъ лишь въ раю; и здѣсь, если мы предадимся всецѣло Господу, Онъ будетъ дѣйствительно царствовать въ нашемъ сердцѣ, и часы сухости и отчаянiя будутъ находить на насъ рѣже; чѣмъ чаще глаза наши будуть открыты для созерцанiя величiя и славы Божiей, тѣмъ обильнѣе расцвѣтутъ и созрѣютъ въ нашемъ сердцѣ плоды Духа Святого; подъ живительными лучами Божественной Любви можетъ взойти сѣмя добра и на сухой землѣ, — тамъ, гдѣ преобладали прежде сомнѣнiя и душевныя смуты.